Читать интересную книгу Игра на вылет [= Секретная операция] - Андрей Ильин

Похоже, и здесь кто-то очень заинтересован в громком пустолайстве. Мало что денег нет, вдруг город, вызывая в людях справедливое возмущение, наводнили дорогие элитные продукты, напрочь вытеснив те, что попроще, но и подешевле. И опять странность — продуктовое начальство жалуется на ужесточение санитарно-эпидемиологических требований, на массовую выбраковку крупных партий отечественной сельхозпродукции, а предприниматели в голос радуются неожиданно свалившейся на них партии дешевого импорта. И то и другое вроде бы случайность, вместе — странная закономерность.

Не менее интересные вещи рассказывает милиция (то есть они между собой разговаривают, а я с помощью своих «жучков» слышу). Вдруг (опять вдруг!) в город нахлынули амнистированные местного «розлива», а значит, и прописки, преступники, которым, по идее, еще надо сидеть и сидеть. Прямо бедствие какое-то. Двое уже отличились, отыгравшись за несправедливо, как им показалось, завышенные сроки со своими бывшими судьями, один до смерти избил свидетеля, дававшего на него показания на следствии. Кривая преступности в городе соответственно резко полезла вверх, а кривая премий — вниз. О чем думает власть, подмахивая такие амнистии?

Действительно, о чем? Сопоставляя сотни, казалось бы, не связанных друг с другом, неразличимых для людей ограниченных только своей областью деятельности фактов, я все чаще задавал себе этот вопрос. Кто и о чем думает, раскачивая и без того притопленную лодку моего региона? Кто? И о чем?

Картинка вырисовывалась грандиозная, вроде полного варианта живописно-эпического полотна «Последний день Помпеи». Сотни задействованных в сюжете персонажей, десятки профессионально прорисованных деталей, тысячи «случайных» мазков, суммарно составляющих печальное для региона зрелище грядущей катастрофы. Регион душили. Региону перекрывали финансово-экономический кислород. Сбои в той или иной степени шли по всем сколько-нибудь важным для обеспечения жизнедеятельности человека направлениям. По не бросающейся в глаза «чуть-чуточки» в каждой конкретной области, обвально — если во всех разом.

Заказ на скорый социальный взрыв просматривался с двухсотпроцентной очевидностью. Вопрос — распространяется ли он на весь восток России в целом или затрагивает только мой регион?

Отставив текущие дела, я отправился в самодеятельную командировку по прилегающим областям. На восемь городов я отвел три дня. Большее отсутствие в подведомственном регионе Резидента могло быть замечено и неправильно, а точнее, очень даже правильно истолковано Конторой. Цепочку передвижений я составил таким образом, чтобы не задерживаться нигде больше чем на несколько часов: аэропорт — такси — районная (городская слишком заметно) библиотека — такси — аэропорт. Билеты, паспорта на разные фамилии, простейший грим для изменения внешности заготовил заранее. Теперь главное, чтобы не случилась нелетная погода. Первый город, второй, третий, четвертый — стерильная чистота. Примерный паритет негатива и позитива, то есть соответствие местной печати общероссийскому уровню. Пятый — некоторое сваливание в сторону оптимистичного бодрячества. Похоже, здесь идет закрепление позиций новой администрации. Шестой, седьмой — без изменений. В восьмой я даже не полетел — все и так понятно. Чем-то наш регион выделился из прочих, чем-то понравился. Вот чем только? Географическим положением, экономикой, погодой, физиономией главы администрации? Знать бы.

С чувством еще большего недоумения, чем раньше, я вернулся домой. За время моего отсутствия машина тоже не простаивала, исписав еще с пяток километров магнитной проволоки. Я нацепил на голову наушники. Все то же — недопоставки, срыв, сокращение… Короче — дестабилизация. Этим меня уже не удивить. Подобных фактов я насобирал с избытком. Указал бы лучше кто на организатора всей этой финансово-хозяйственной неразберихи, объяснил, зачем ему понадобилось душить периферийный, не имеющий решительно никакого влияния на политические игры центра регион. Или к нам переводят столицу, а столицу указом Президента отныне объявляют захолустной провинцией? Просто об этом еще никто ничего не знает…

Тупик. Есть куча косвенных данных, указывающих на серьезную, направленную на разрушение целого региона политическую игру, но нет ни единого прямого доказательства, подтверждающего мои подозрения. Мне нужны улики, вещдоки, показания свидетелей, то есть все то, что включает в себя понятие «следствие» и что можно подшить к делу. Без них всем моим догадкам грош цена. Нет доказательств преступления — нет преступления — нет преступников. А я уверен — они есть!

А раз есть, то кто-то и что-то о них должен знать. Не может не знать. Не в космосе же мы обитаем. Проворачивая такую масштабную работу, невозможно не наследить. Дело другое, что я этих следов по слепоте или глупости не вижу. И как увидеть, представить не могу.

Районным следователям, распутывающим бытовые мокрухи, куда проще: не знаешь, что делать, — ступай по домам стучи во все двери подряд, опрашивай всех, кто пусть даже теоретически мог быть свидетелем преступления. Рано или поздно набредешь на зеваку, что-то такое видевшего или слышавшего. А у меня даже домов нет, так как нет конкретного места преступления…

А вот здесь я не прав. Как это нет? Очень даже есть. Целый географический регион. И живут в нем люди, и у них есть глаза и уши, и есть рот, который умеет произносить фразы. Более того, мне даже в двери стучать не надо, я в тех интересных мне квартирах и так присутствую ушами своих «жучков». Ведь если кто и может свидетельствовать в расследуемом мною деле, так это только сильные мира сего. Мне не надо бродить по подъездам, мне довольно нацепить наушники.

То есть снова, уже в который раз перематывая магнитную проволоку туда-сюда, прослушивать многочасовые записи?! Но что мне в них искать сверх того, что я уже слышал?

Именно то, что не слышал! Я был настроен на прием одной, узко сориентированной, информации и мог запросто пропустить другую, которую в тот момент не считал достойной внимания. Человек слышит лишь то, что хочет слышать. Это нормально. Когда вам не нужна квартира, сколько бы возле вас ни предлагали снять дешевую жилплощадь, вы не обратите на эти призывы никакого внимания. Хоть в самые уши кричи! Но стоит остаться без крыши над головой, и вы полунамека на возможность обеспечиться временным пристанищем не пропустите. Потому что слух ваш становится очень избирательным. И память, кстати, тоже — вы еще и о тех комнатах вспомните, что год назад упустили!

И что мне тогда слушать в этот раз? Какую информацию сторожить?

Подумаем. Политика мне уже неинтересна. Равно как и экономика. А интересны мне люди, и не вообще люди, а новые люди, с недавних пор объявившиеся в городе. Не может политическая интрига такого масштаба обойтись без присмотра на местах. Кто-то должен отслеживать ситуацию, снабжать верхи оперативной информацией, корректировать планы действий в случае возможных сбоев. С другой стороны, вряд ли центр будет опускаться до громоздких конспиративных методов контроля, засылать агентов, разрабатывать цепочки связей, легенды прикрытия, организовывать явки и почтовые ящики, когда можно просто приехать и наблюдать ситуацию вполне легально, используя любой ведомственный аппарат, существующий на местах. Ведь никто ни о чем не догадывается и догадаться не может, так как не имеет соответствующей точки обзора, которую случайно обрел я. Но даже если что и заподозрит, то истолкует странную суету человека из центра не более как беспокойством высшего начальства по поводу очередного экономического прорыва, желанием помочь оказавшимся в кризисе младшим коллегам, в худшем случае — смягченной формы ревизией.

Нет, городить им тайный огород — только привлекать к себе лишнее внимание. А это значит, что в городе непременно объявится, если уже не объявился, вполне легальный наблюдатель, назначенный, как говорят в армии, для корректировки огня. Центр откуда-то из-за горизонта будет утюжить обреченный регион тяжелой артиллерией финансово-экономической блокады, а он докладывать результаты и наводить удар на немногие уцелевшие очаги сопротивления.

Его присутствие, если таковое я смогу обнаружить, и будет служить доказательством преступления. Конкретный, во плоти и крови человек — это не абстрактная творящаяся в финансовой и экономической сферах чехарда, которую всегда можно списать на двух-трех облеченных властью ротозеев. Это слова, встречи, перемещения, которые можно запротоколировать и от которых очень непросто откреститься.

Сумею ли я его, одного-единственного, вычислить в миллионном населении города? Если он не нелегал — без сомнения. Иметь такую густую и разветвленную сеть «подслушюн» и при этом пропустить столь масштабную фигуру было бы верхом ротозейства. Не может он не зацепить, не намотать на себя хотя бы одну из расставленных мной по городу ловчих паутинок. А как зацепит, я примчусь, добавлю новые, опутаю его со всех сторон, как паук муху, оплету коконом визуальной и технической слежки и высосу по капле всю интересующую меня информацию. Нет у него шансов укрыться от меня, если он, конечно, существует.